Перевод с английского Эдуарда Маркова

Мне никогда не удавалось точно определить, какие взгляды позволяют отнести человека к неоконсерваторам, и являюсь ли я таковым, но другие давно уже решили этот вопрос для меня. Журналисты используют слово «неоконсерватор», чтобы охарактеризовать меня, редакторы включают мои работы в антологии неоконсервативных материалов, критики тщательно изучают мои взгляды, чтобы проникнуть в глубины неоконсервативного мышления, и даже ведущие различных ток-шоу приглашают меня, чтобы я представил неоконсервативную точку зрения.

Поскольку некоторых из моих старых друзей и ближайших союзников также называют неоконсерваторами, я с удовольствием принимаю это определение. Действительно, оно может служить неким отличительным признаком, если учесть, что к неоконсерваторам относят не более 50 американцев, но при этом, как полагают, они определяют американскую внешнюю политику.

Я рассказываю обо всем этом потому, что в последние пару месяцев неоконсервативная политика на Ближнем Востоке показала себя довольно неплохо, что подчеркнул Мас Бут в колонке в «Лос Анжелес Таймс», озаглавленной «Похоже, что неоконсерваторы будут смеяться последними»:

• 9 января палестинские арабы довольно дружно пришли на избирательные участки и избрали Махмуда Аббаса, который заявил о своем намерении покончить с вооруженной борьбой с Израилем.
• 30 января 8 миллионов иракских избирателей проголосовали на выборах, не испугавшись пуль и заминированных автомобилей.
• 10 февраля в Саудовской Аравии состоялись первые в ее истории муниципальные выборы, что можно расценить как некую трещину в до сих пор монолитной абсолютной власти королевской семьи.
• 26 февраля египетский президент Хосни Мубарак неожиданно объявил, что в предстоящих президентских выборах будут участвовать и другие кандидаты, помимо него самого.
• 28 февраля десятки тысяч демонстрантов в Бейруте вынудили просирийского премьер-министра Омара Карами уйти в отставку.
• Если ливанцам удастся отстоять свою независимость, это может привести к концу Башара Асада и баасистского режима в Дамаске.

Эти события привели некоторых неоконсерваторов в состояние, близкое к эйфории. Рич Лоури в «Нейшнл Ривью» назвал их «чудесными». Чарльз Краутхаммер написал в «Вашингтон Пост», что «Мы присутствуем при зарождении замечательного, непростого, революционного момента на Ближнем Востоке».

Я тоже с удовольствием приветствовал приход этих событий, но, в отличие от других, делал это куда более осторожно. Будучи хорошо знаком с историей Ближнего Востока, я лучше понимал, что все может пойти совсем не в том направлении:

• Да, Махмуд Аббас хочет покончить с вооруженной борьбой против Израиля, но его призыв к проведению «большого» джихада против «сионистского врага» указывает на его намерение вести войну на уничтожение Израиля в другой форме.
• Иракские выборы приводят к власти Ибрахима аль-Джаафари, проирански настроенного исламиста.
• Точно так же выборы в Саудовской Аравии оказались удачными для исламистских кандидатов.
• Обещание Мубарака носит косметический характер; но если даже в Египте когда-нибудь состоятся настоящие президентские выборы, исламисты, скорее всего, тоже окажутся впереди.
• Окончание сирийского контроля над Ливаном может привести к усилению Хизболлы, которая станет доминирующей политической силой.
• Окончание правления мерзкой династии Асадов может привести к власти в Сирии исламистского правительства.

Вы обратили внимание на неизменно повторяющийся мотив? За исключением редкостной ситуации с палестинцами, существует одна серьезная опасность, которая может свести на нет все хорошие новости: слишком быстрое изгнание тирании развязывает руки исламистской идеологии и открывает ей путь к власти. К большому сожалению, у исламистов в избытке есть то, что нужно для победы на выборах: способность выработать и пустить в ход неотразимую идеологию; энергия, необходимая для создания партий; рвение в завоевании симпатий избирателей; деньги для проведения избирательной кампании; честность в обращении к избирателям и воля к запугиванию соперников.

В этом порыве к власти нет ничего нового. В 1979 году исламисты использовали свержение шаха, чтобы захватить власть в Иране. В 1992 году они могли победить на выборах в Алжире. В 2002 году они демократическим путем взяли власть в Турции и Бангладеш. Устранить Саддама Хусейна, Хосни Мубарака, Башара Асада и саудовских принцев легче, чем убедить мусульманские народы Ближнего Востока не заменять их опасной исламистской идеологией.

Сегодняшний Ближний Восток не одинок в своей склонности к тоталитарным движениям – вспомните о Германии 1933 года и Чили 1970 года – но его уникальность заключается в масштабах и живучести этой идеологии. Меня беспокоит, что мои друзья-неоконсерваторы уделяют недостаточно внимания последствиям этого явления.

Президент Буш заслуживает самых горячих похвал за свое неизменное видение свободного Ближнего Востока, но его администрация должна осуществлять передачу власти от автократов демократам медленно и очень осторожно. Необходимо, прежде всего, справиться с искушением тоталитаризмом Ближнего Востока, с его глубоко укоренившимися проблемами истории и идентификации. Если мы упустим этот этап, весь регион может оказаться еще в худшей ситуации, чем в эпоху неизбираемых тиранов.